Очередь: Грасх, Истрив

    Когда от шумного празднества уставшей, но довольной толпы прошедших Испытания зверей откололось несколько волков, — те молча переглянулись и, не сговариваясь, с неспешностью стервятников побрели по следам Варна, — Истрив всё понял. Лёгкое самодовольство, которое он, как ему казалось, справедливо позволил себе почувствовать по окончании игр, сняло как медвежьей лапой; по телу пробежал озноб. Это не должно было стать неожиданностью. Варн уже пару месяцев как ходил или, скорее, хромал со шрамом на боку, точно с мишенью для самых ярых поборников «чистоты» в рядах Братства, и лучше ему не становилось. Провал на Испытаниях добил волка в глазах братьев и сестёр: всё было кончено. И лишь упрямое неверие Истрива рассыпалось в прах только тогда, когда он, напряжённый и растерянный, тенью последовал за палачами.
    Замерев поодаль, на возвышенности, Истрив смотрел, как крепкие охотники теснят калеку к реке и тот сквозь плач просит братьев дать ему время, ещё немного, пока боги не откликнутся, пока не помогут, пока организм сам не поборет клятую хворь, пока... но братья были глухи. Варн умер, а лепетал перед ними чужак, хилый и бесполезный. Его отчаянные крики и протяжный, воющий плач вгрызались Истриву в череп. Сердце билось о рёбра, как у кролика, зажатого лисой. Когти рыли землю. Он стоял и смотрел, пытаясь найти причину не вмешиваться. Пытаясь найти причину вмешаться.
    «Я ничего не могу для него сделать,» — сказал себе лев тогда, — «разве что бесславно умереть рядом, пытаясь спасти уже обречённого.» Что-то изнутри ответило: «Малодушный трус.» Но он сможет жить с этим. Снова.
    Когда Варна поглотили волны, а палачи, обождав немного для верности, почти впритирку прошли мимо Истрива, на ходу обмениваясь весёлыми комментариями, — кажется, то было об Испытаниях, о манящих охотницах, показавших себя на них во всей красе, — лев спустился к реке и забрёл в неё почти по грудь. Холодная вода лизнула кожу; запахи леса перемешивались с ароматом мокрой земли, камней и шкур, а ещё — страха и злости тех, кто только что здесь побывал; шум волн, трущихся друг о друга, о валуны и каменистое дно перекрывал большую часть других звуков, но, кажется, где-то вдалеке хихикали сороки. От Варна остались лишь маленькие клочки серой шерсти на берегу, которые ветер уже порывался забрать себе, да беспорядочные следы, размазанные другими, более глубокими и уверенными.
    Истрив старался не думать, чем он занимался все последующие дни. Своё блуждание по обоим берегам реки он превратил в своеобразную охоту: на волка, что исчез в её водах. Зверь и не надеялся найти его живым. Шансов не утонуть у погребённого под волнами калеки было ничтожно мало, настолько, что потребовалось бы, наверное, вмешательство духов или даже хранителей, а те были слишком важными курицами, чтобы обращать внимание на такие... простые смертные проблемы. Потому когда взгляд Истрива вдруг зацепился за серую шкуру, а в нос ударил знакомый терпкий запах, к которому, вопреки всем ожиданиям, не примешивались нотки гнили и разложения, лев замер, удивлённо вскинув голову.
    Волк лежал у озера. Бока его мерно вздымались, шерсть на них, пылающая в свете солнца, выглядела здоровой — совсем как раньше, ещё до роковой охоты, когда Истрив зарывался носом в его загривок, чтобы втянуть этот странный, но так сладко будоражащий запах псины. Сердце забилось быстрее, гул его разошёлся по всему телу. Варн не мог выжить. Никак не мог, но сейчас в десятке прыжков от него лежал не труп, если только трупы вдруг не научились дышать, не пухнуть от долгого нахождения в воде и не разлагаться затем, испуская едкий смрад.
    Истрив тихо выдохнул и постарался натянуть на морду улыбку; онемевшие губы согласились лишь слегка приподнять уголки. Кажется, Варн его не заметил, — льву повезло подойти с подветренной стороны, на по привычке мягких лапах, — и он не хотел пугать волка, которого совсем недавно жестоко предали так называемые братья.
    — Ты изменился, — негромко произнёс он, стараясь, чтобы в голос не проникло слишком нарочитое напряжение, — хорошо, что не настолько, чтобы упасть с пера Белого ворона в новое тело.

Отредактировано Истрив (2023-02-05 23:16:46)

    Истрив с трудом удержался, чтобы не дёрнуться в ответ на резкое движение Варна. Его напряжение и испуг - нет, не только его, их обоих — понять было нетрудно: от встречи новоявленного изгоя с членом «семьи», совсем недавно его изгнавшей, несло чем-то не то чтобы правильным. Истрив не припоминал в традициях Братства добивание бывших собратьев, даже тех, кто из-за немощи ушёл якобы по «собственному желанию», да вот только вряд ли кто следил за этим столь пристально, чтобы утверждать наверняка. Отверженные становились чужаками; отныне всем было плевать на их судьбу. Почти всем.
    — Нет, — коротко ответил Истрив. Взгляд его против воли опустился к лапам серошкурого, на лбу проступили морщины. «Я ничего не сделал. Да, буквально: ничего. Как всегда.» — Я искал тебя, но не за этим. Просто хотел убедиться, что… — «Что?» Выслеживая Варна, - или, скорее, то, что от него осталось, - лев старался не думать, зачем он это делает и для кого. И уж тем более ему не приходило в голову поразмыслить о том, как следует объясниться при встрече с волком, если тот вдруг окажется живым — потому что живым он оказаться не мог. А теперь Варн стоял перед ним не просто живой, но окрепший, здоровый. Злой как Шварджи. — Мне жаль, что так вышло, — Истрив помотал головой и, моргнув, поднял взгляд обратно, проскользив им по крепким лапам, по лоснящейся густой шерсти на шее и морде, потерявшей какие-либо следы измождения. С учётом обстоятельств Братство, наверное, могло бы…
    «Нет. Не надо. Даже не думай предлагать ему это.»
    Словно в подтверждение его мыслей зловеще блеснули волчьи клыки. Забурлила вода; Истрив отрешённо подметил, как она лижет задние лапы Варна, точно тот стоял не на берегу озера, а во внезапно проснувшемся гейзере. Но слова, едва этим «гейзером» не заглушенные, не дали льву времени ни особо удивиться, ни задуматься.
    — Свято-ой помёт Хранителей, — проворчал Истрив, но почти сразу же устало выдохнул, прикрывая глаза. Лишь на мгновение: стойка и оскал волка без приукрас говорили о том, что расслабляться, уповая хотя бы даже на бурное совместное прошлое, не стоит. — Я… хорошо. Понимаю. После того, что сделало Братство, тебе не хочется иметь с ним ничего общего. Ладно, Грасх. И что ты будешь делать дальше? Один у Шварджи на хвостовых перьях. М? Начнёшь жизнь сначала? Будешь бродить один, питаясь мышами и собственной злобой? Или подашься к огнепоклонникам, к кочевникам-безбожникам? Уверен, что они тебя примут? — Истрив медленно шагнул навстречу Варну, будто тот был гремучей змеёй. Взгляд его снова мельком коснулся бурлящей воды. «Что, Шварджи дери, здесь происходит?» — Я хочу сказать… позволь мне помочь тебе. Перегрызть все связи и жить одному без стаи или хоть кого-то, кто тебя поддержит, труднее, чем ты думаешь, Ва… Грасх.

    Истрив был львом из Братства, — содружества целой оравы разномастных хищников, — а потому прекрасно понял то, что сказало ему тело волка: «я тебя слышу, я согласен немного успокоиться и подумать». На большее он не рассчитывал. Не сейчас. Но вместе с опавшим загривком Варна и его склонённой головой хватку ослабило и то жуткое, холодное напряжение, что сдавливало грудь охотника, точно голодный удав.
    Ещё один осторожный шаг навстречу.
    «Давай же, друг, не дури. Дай мне тебе помочь...»
    ...дай мне хоть на что-то повлиять в этой сраной жизни.
    — Я прекрасно помню каждого из вас, брат, — как ударом под дых; Истрив выдержал полный ненависти — отчаяния? горечи? — взгляд, но слова... та правда, с которой он, казалось, уже успел смириться, в очередной раз больно резанула по собранному по кусочкам самолюбию.
    И ещё...
    «Здесь что-то не так,» — вода позади Варна низким урчанием вновь манила к себе внимание льва, разрывавшееся между ней и изгоем.
    — Чувства... — эхом отозвался Истрив. Морда его скривилась в странной помеси печали, насмешки и раздражения. Любые чувства в Братстве теряли значение, когда в дело вступал закон. Сыновья отрекались от ослабших отцов, жёны гнали прочь мужей, искалеченных на охоте, а матери душили дефектных отпрысков, и ни один из несогласных идеалистов не смел этому мешать; мало кто хотел — или хотя бы был готов — оказаться отвергнутым всеми, за кого держался, посреди грёбаного нигде с пустым желудком, один на один с миром, достойным своих жестокосердных обитателей. Не Истрив. И уж точно не Варн.
    Он, видимо, забыл, как и сам с блаженной покорностью принимал правила игры, покуда однажды не оказался распят на бивнях мамонта.
    «Здесь что-то не так!» — нутро продолжало настойчиво зудеть, и не спроста: с пару мгновений назад спокойная водная гладь позади волка быстро превращалась в шторм. Такие волны и так близко к берегу, следующие далеко не за приятным летним бризом, а будто бы за загривком самого Варна, за праведным гневом в его глазах...
    Шерсть Истрива вздыбилась от носа до кончика хвоста; он мгновенно припал к земле прежде, чем хотя бы краем разума осознал, что происходит — по земле к нему потянулась тень от двух волн, похожая на разверстую лапу огромного орла, чьи когти собирались врезаться в свою добычу.
    Для привычного скепсиса времени не было. Лев сорвался с места. Не туда, куда стоило, но мысль отпрянуть, убраться подальше от берега, где заколдованная вода просто-напросто до него не достанет, не успела за телом, на инстинктах рванувшим вперёд. Прыжок, второй, решающий, и Истрив уже летит на Варна с распростёртыми кошачьими объятиями — тяжёлыми лапами, готовыми сомкнуться на шее и плечах волка. Остальное довершит инерция: собьёт того с ног и подомнёт под себя, и хорошо, если свалятся они не в воду, теперь — только не в воду, с ней что-то не так...
   Истрив надеялся, что будет быстрее неумолимых волн. И что его прыжок позволит задушить лишь бой в зародыше, а не самого Варна.

Если быть честным, то кобель не предполагал подобный исход. Волк, скорее, ожидал, что большой кошак побежит в обратную сторону. Или же будет так глуп, что проигнорирует бурлящую жидкость, пока не станет слишком поздно. Если бы Истрив успел, то его  атака застала Грасха врасплох. Он был слишком сконцентрирован на управлении волнами и не успевал избежать нападения. Что ж, произошедшее лишний раз доказывало тот факт, что лев пришел убить его... Внезапно волк ощутил нарастающее головокружение, потратил несколько секунд, чтобы прийти в себя, тряхнул головой и продолжил свое дело. Ерунда, просто он еще не совсем оправился после своей смерти.

— Куда-то собрался, брррат? — высокомерно произнес кобель, смотря сверху-вниз на лежащее неподалеку тело. Затем серошкурый вновь потянулся мыслями к воде. Жидкости из бушующего озера и та, что осталась после гигантской волны со всех сторон устремились к Истриву.

Зверь был слишком не опытен, он не умел грамотно управлять стихией, распределять силы, брать и отдавать столько сколько необходимо. Варна полностью поглотили ярость и желание отомстить. Самец не думал о последствиях для себя от такого колоссального перенапряжения, он просто действовал.

Каждому, кто учился плавать, либо потратил много сил в попытках пересечь какой бы то ни было водоем знакомо то чувство, когда на тебя нападает вода. Она лезет в пасть, забивает собой ноздри, течет в уши и ты понимаешь, что это конец. Хоть оба противника находились сейчас на земле, а не на глубине озера — это не имело абсолютно никакого значения. Реализуя свой план, последователь Васра пытался безостановочно направлять воду в морду Иста. Ведь это Братство повинно в том, что  волк захлебнулся и чуть не утонул. Теперь пусть один из них испытает на себе тоже самое.

Отредактировано Грасх (2023-03-19 12:47:32)

Подпись автора

И я взлетал, И я мечтал, Но теперь, Мне все это не важно. И лишь упав, И потеряв, Но теперь, Мне все это не важно. © Radio Tapok / Linkin Park

Анкета

GM-Них