Испепелённая солнцем пустыня простиралась сейчас гораздо ближе, чем могли бы представить соратники, лениво отсыпающиеся по своим норам среди мрачного хвойного леса. Проклятая суша была прямо здесь, за плотно стиснутыми челюстями ужасного первородного зверя. Маленькие трещинки, коими испещрены были слизистые нёба и языка, мучительно заболели, как только сука попыталась повернуть несоразмерно опухший от обезвоживания язык. Тем не менее, волчица волевым усилием сухо чавкнула, и это нехитрое действие моментально разбудило пульсирующий в темечке болезненный стук.

Хвоя издала короткий стон, лёжа на холодном камне. Мыслей не было: их резерв исчерпался ещё несколько часов назад, когда стимулирующее действие грибов дробило сознание на тысячи ярких образов, стирающих грань между реальным и подсознательным. Лишь успокаивающий сумрак и тленный запах земли под сплетением исполинских корней окутывали сейчас тело и ум волчицы, да фоновый дух сухих растений, что позволяли соединить единственный пока рабочий орган чувств с действительностью.

Действительность оказалась дерьмовой.

Этот эффект неизбежно следовал после каждой практики: сука чувствовала, что готова повторно начать разлагаться на белки, жиры и углеводы, но огромный мир дёргал её суть за ниточки нервов, как неуклюжий кукловод, пробуждая двигаться. И единственной мотивацией к тому была изнуряющая жажда, такая, что казалось, будто можно сейчас выпить целую реку.

От идеи к действию волчицу заставило перейти обстоятельство, возникшее в виде отвратительно удушливого в её состоянии запаха кобеля. Она слышала его шарахающие шаги, что доносились со стороны входа в убежище. Вскоре услышала и голос. Раздражение тут же сменилось странным сочувствием: то был Нихил, самый прокажённый и опасный из девятки, уступающий в силе разве что Отцу.

Хвоя поднялась. Покачиваясь, некоторое время ловила равновесие. Не раскрывая глаз, мелкими дубовыми шажочками двинулась на свет, по пути сбив пару плошек с какими-то травами и споткнувшись о чьи-то кости. Сил не было даже выругаться в ответ. Лишь когда свет с силой стал пробиваться сквозь прикрытые веки, сука решилась слегка приоткрыть фиалковые глаза, бессмысленно глядя под ноги. Растрёпанная, с отчётливым привкусом засохшей рвоты во рту, она представляла собой существо убогое, разбитое, отвратительно слабое.

Не взглянув на Нихила, сука двинулась вперёд, обнаружив неподалёку свежую лужу дождевой воды. Примкнула к ней жадно, как к лучшему куску от свежеубитой оленьей туши. И лишь этот затяжной водопой помог Сове почувствовать, что жизнь не столь дерьмова, каковой ощущалась несколько минут назад.

Она вернулась, глядя на самца уже более осознанно. Взгляд её был долгим, словно она анализировала что-то, недоступное пониманию иных.

— Иди за мной, — она вернулась в полумрак охотно: свет за пределами её закутка был пока слишком невыносим вкупе с головной болью. Внизу логово представляло собой довольно широкое пространство с несколькими выемками в стороны, где хламились её вещи, скрупулёзно собранные за время жизни в стае. Преимущественно это были перья, кости и растения, большая часть которых могла отправить душу в рай или ад на несколько часов.
— Давно последний раз выходил из-под контроля? — мимоходом бросила она, удалившись в одно из врезающихся в стены пространств. Зубами вытянула крупный сухой трутовик, чадящий странным дымком. — Подарок одного из последователей Флама, — уточнила она, бросая поверх пучок какой-то травы. Плотный насыщенный запах тут же наполнил пространство пещеры. — Ложись рядом, покой придёт сам собой. Требуется время.
Волчица улеглась напротив. Мелкие синеватые искры пытающегося освободиться огонька тут и там пробивались средь щепоток сухой листвы. Но Хвоя смотрела в глаза соратника, терпеливо ожидая реакции.
— Надеюсь, у тебя припасён кусок на голодный год: скоро он тебе пригодится.

Отредактировано Хвоя (2023-01-29 22:14:58)

Подпись автора

My girl, my girl, where will you go? I'm going where the cold wind blows In the pines, in the pines Where the sun don't ever shine I would shiver the whole night through

— История Eweroun —